Черная нога

Преследуемый историями, которые он слышит во время исполнения обязанностей присяжного, режиссер-документалист глубокой ночью оказывается в заброшенном торговом центре.

Моя вина. По-прежнему.

«Режиссер-документалист», — сказал прокурор, не глядя ни на меня, ни на других потенциальных присяжных. Он даже не смотрел на свой блокнот, только на обвиняемого. Несмотря на это, все в комнате чувствовали тяжесть его взгляда. «Какие это будут документальные фильмы?»

Могут ли потенциальные присяжные выступать за пятое? Я поинтересовался. Тогда я подумал, может быть, в этом случае истина действительно освободит меня. — Охота на привидений, — пробормотал я. «Я следовал за этими двумя…»

«Охота за привидениями», — сказал адвокат. Его улыбка не достигла даже рта, не говоря уже о глазах. И это определенно должно было меня запугать. Или ему просто было весело. — Значит, вы не планируете снимать фильм об этом деле?

Вот он: момент, о котором я молился. Он практически открыл мне дверь. Удержал его, помахал мне рукой на свободу и на скорейшее оправданное возвращение к тому, что тогда прошло для моей жизни.

Но все же он устремил взгляд на стол подсудимого. Напуганный ребенок, взлохмаченный латиноамериканец, который трясет ногами вверх и вниз под столом. Все это движение едва шевелило его широкие джинсы, которые были на три размера больше, почти наверняка принадлежали кому-то из родственников, и делало все его тело похожим на мешок, полный кошек, идущих к реке.

Ухмылка прокурора, конечно, была ему адресована.

«Почему? Вы добиваетесь смертной казни?» - выпалил я. «Я мог бы написать о том, что он вернется, чтобы преследовать тебя».

Что принесло мне собственную ухмылку, выговор от судьи, лекцию всему залу суда о серьезности нашей задачи и весе гражданской ответственности — дело было о спорном вождении без прав; девятнадцатилетний обвиняемый наехал на кормушку для птиц, и мы еще не знали ни об угоне автомобиля, ни об элементе транспортного средства для побега - и, к моему ужасу, о неоспоримом месте и присвоенном номере в скамье присяжных.

Суд, как нам сказали, из-за каких-то задержек, а также смягчающих обстоятельств, связанных с кормушкой, продлится четыре дня.

Четыре дня.

В то первое утро, во время обеденного перерыва, я подумал о том, чтобы выдержать жару и найти где-нибудь грузовик с тако или коктейль. Но во время рецессии даже работа охотников за привидениями иссякла, и я копил каждую копейку на давно запланированную короткометражку о палаточном городке в центре города. На самом деле я закончил необработанные кадры для него, но теперь проект задержался на, казалось бы, постоянном постобработке (то есть я все еще мечтал, что кто-то может его профинансировать), а проценты по кредитным картам, которые я исчерпал за свое оборудование, выросли более чем вдвое. мои ежемесячные платежи.

Поэтому я спустился вниз в комнату ожидания присяжных и купил яблоко в торговом автомате. Оно стоило семьдесят пять центов, и его вышвырнули из ряда, как пакетик чипсов. Когда он ударился о металлический желоб, из которого я его вытащил, он подпрыгнул.

Я нашел пустой стол у задней стены, что было несложно. Все, у кого не было исчерпанной кредитной карты, бежали куда-нибудь с работающим кондиционером и менее агрессивной доставкой яблок, а оставшиеся потенциальные присяжные заняли стулья под ревущим телевизором с плоским экраном в северном конце комнаты или сбились в углы, где по крайней мере одному или двоим, по-видимому, удалось - повернув направо и оставаясь неподвижными - поймать сигнал своих мобильных телефонов.

В этой комнате, помню, я подумал, съеденная съедобная половина моего мучнистого яблока прямо перед его появлением. Откуда мне это снимать? В каком свете? Я не мог представить ракурс и композицию. Какой кадр сможет запечатлеть эту плитку, где даже потертости поблекли, этот особый тип флуоресценции, которая не жужжала, не светилась, даже не была самой собой? Я не могу объяснить. Очевидно, над головой были лампочки, но свет почему-то был не там. Какое из этих лиц лучше всего передало то, как все наши лица обвисли вдоль челюсти, потеряли часть важной костной полки, которая делала их лицами, а не масками, точками коллажа для эскиза шкатулки жюри будущего художника?